Франко Кардини.Европа и ислам История непонимания

Цитата:
САРАЦИНЫ" ГЛАЗАМИ "КРЕСТОНОСЦЕВ"
Симпатии к исламу в Европе имеют столь же длинную историю, как и исламофобия

Книга итальянского историка Франко Кардини (отечественному читателю он знаком по работе "Истоки средневекового рыцарства") "Европа и ислам: история непонимания" посвящена столь обсуждаемой ныне теме отношений мусульманского мира с европейской цивилизацией. Труд Кардини охватывает преимущественно средневековье и начало нового времени, более близкие к нам времена рассмотрены лишь вскользь. В книге в равной мере уделено большое внимание как сфере политики и международных отношений (войны, мирные договора, союзы), так и культурным контактам и эволюции представлений европейцев-христиан об исламе и мусульманах. Из представленного материала становится ясно, что исламофобия в Европе тех далеких лет весьма сильно отличается от той, которая распространена в наши дни, а порой имеет даже диаметрально противоположные основания. Для начала вкратце рассмотрим основные обвинения, которые предъявлялись мусульманам.

[quote]Во-первых, в средневековье, особенно в раннее, многие европейцы считали ислам разновидностью язычества и приписывали им самые неправдоподобные вещи. Например, считали, что они называют пророка Мухаммеда своим богом, что они, кроме того, чтят различных языческих богов, носивших фантастические или позаимствованные из демонической и псевдо-библейской ономастики имена (с.111-112). Приписывался мусульманам и откровенный сатанизм. Сарацины представлялись слугами дьявола, и если сарацин погибает в сражении, то за его душой приходят демоны (с.111-112). Более образованные люди, прежде всего, представители клира, конечно, не верили в такие вещи, они не смешивали мусульман с язычниками и признавали авраамический и монотеистический характер ислама (с.110). Уже в 1120 году Вильгельм Малмсберийский уверенно заявлял: "…сарацины и турки почитают Богом Творца, считая Магомета не Богом, а Его пророком" (с.119). Но при этом они, как Фома Аквинский, считали ислам искажением истины (с.122). Понятно, что для подавляющего большинства современных европейских критиков ислама и первое обвинение (мусульмане = язычники), и второе (ислам это искажение истины) лишены какого-либо значения, если не считать христианских ультраконсерваторов, которые весьма немногочисленны. В глазах же европейских неоязычников, которые представляют собой столь же маргинальный феномен, ислам, напротив, является крайним проявлением авраамического монотеизма, или "религией пустыни", как его называет Гийом Фай.

Во-вторых, средневековым европейцам, среди которых культивировались аскетические настроения, ислам представлялся религией, основанной на cекcуальной вседозволенности (с.122). Впрочем, уже в античной традиции "Arabes" изображались женоподобными и развращенными (с.109). Позже в Европе стали считать, что вера сарацин приписывает им всякого рода "излишества", и причина этого заключается в порочности природы ее основателя. Как писал Фома Аквинский, Мухаммед привлекал людей в свою религию именно разнузданными плотскими утехами (с.122). В эпоху Возрождения Петрарка посвятит этой теме целую страницу, наполненную негодованием, в своем трактате "Об уединенной жизни", ссылаясь при этом на мнение Катулла и Горация об арабах (с.149). Кроме того, как это не удивительно, последним даже приписывался своего рода феминизм, и в поэмах Ариосто и Тассо среди всадников-сарацин появляются амазонки (с.111).

Думаю, что будет излишним говорить, насколько эти гротескные представления отличаются от тех, которые распространены в нашу эпоху: жителям нынешней Европы, где бал правят женская эмансипация и гедонизм, ислам напротив, видится "cекcуально-репрессивной" и "женоненавистнической" религией, мешающей людям "жить полной жизнью". Современникам же Фомы Аквинского не пришло бы в голову осуждать мусульман за хиджаб: наряд тогдашней француженки или итальянки по уровню "закрытости" не особенно сильно отличался от того, что носили женщины на другом берегу Средиземного моря, а на диспутах в европейских университетах всерьез обсуждался вопрос, имеет ли женщину душу. Вспомним также, что еще в первой половине XX в. в русских деревнях для женщины немыслимо было выйти на улицу без головного убора.

В-третьих, и это тоже кому-то может показаться парадоксальным, арабы-мусульмане в средневековой Европе считались "философами" и носителями вольнодумства, и вся мусульманская культура рассматривалась как проникнутая духом скептицизма и неверия (с.143). Это во многом было связано с тем, что блистательная культура мусульманской Испании была весьма притягательна для современников – христиан, и еще в IX в. Альваро Кордовский сетовал, что христианские ученые тратят время на имитацию арабских букв, а не на изучение Библии и сочинений Отцов Церкви (с.47). Большое значение для развития философии и науки на Западе сыграло знакомство с трудами арабских ученых и мыслителей. Необычайно важными для Европы стали переводы сочинения ал-Кинди "Книга о разуме" и комментариев ал-Фараби. Но еще более важную роль сыграли переводы трудов Ибн Сины (для европейцев Авиценны). Его прославленный медицинский труд "Канон" в XVI - XVII вв. неоднократно переиздавался и широко использовался в европейских университетах. Были также переведены на латынь и философские трактаты Авиценны, без которых немыслима университетская жизнь в Европе XIII-XIV вв. Были переведены труда ал-Хорезми по алгебре, работы по астрологии и астрономии, например, известное Данте сочинение Абу л-Аббаса ал-Фаргани (Альфрагануса) "Книга о собирании знания о звездах". Развитию математики способствовало введение цифр, которые арабы называли "индийскими", а европейцы – "арабскими", огромную роль сыграло введение нуля. Через арабов европейцы смогли познакомиться и с наследием античности, прежде всего, с работами Аристотеля (с. 124-126).

Как показывает Ф. Кардини, благодаря влиянию арабов в Европе усилился интерес к магии, угасший после крушения античной цивилизации. И если появление на континенте арабских сочинений по магии для одних послужило лишним доводом в пользу тезиса о дьявольском происхождении ислама, то у других, напротив, эти тексты вызвали симпатию к мусульманам как к волшебникам и чародеям. Развитию европейской астрологии способствовало знакомство с трудами ал-Кинди, Абу Ма’шара, ал-Бируни и других, а алхимию нельзя представить без работ Джабира ибн Хаййана, известного на Западе как Гебер (с.139-140). Все это способствовало появлению образа мусульманина – то ли мага, то ли вольнодумца. Ф. Кардини замечает, что "это заблуждение противоположно по знаку, но удивительным образом "симметрично" распространенному сегодня взгляду на нее (т.е. на мусульманскую культуру – примеч. пер.) как на идеологизированную и пропитанную духом фанатизма" (с. 143). Подобный поворот историк объясняет частичным "исчезновением" исламского присутствия в европейской культуре XVIII-XX вв. и ее секуляризацией. Впрочем, следы начала подобного поворота появляются уже в эпоху Возрождения у Франческо Петрарки (с.150). Позже Вольтер создаст образ Мухаммеда-фанатика. В конце XIX в. и вовсе распространилось мнение, что ислам должен неминуемо исчезнуть под напором "прогресса и разума" (с.249). Примерно также уже в XX в. Никита Хрущев обещал показать последнего попа по телевизору. Однако реальность оказалась совсем другой, чем считалось в обоих случаях.

Последнее обвинение в адрес ислама, как на которое указывает в своей книге Ф. Кардини, относится к представлению о нем, как о религии насилия и войны (с.150). Это, пожалуй, единственное из обвинений, которое в неизменности сохранилось со времен средневековья до нашей эпохи. И как ни странно, данное обвинение выдвигалось прежде всего теми, кто одновременно громогласно призывал к организации крестовых походов и даже видел в них "деяние во имя мира" (с.146) (примерно также, как нынче военные акции часто именуются "миротворческими", и "контртеррористическими операциями"). И в то же время точку зрения об особой агрессивности ислама никогда не разделяли мирно настроенные религиозные деятели и ученые, среди них Франциск Ассизский, считавший ислам частью промысла Божьего и, таким образом, входившим в замысел Откровения (с.133-135), Раймонд Луллий (1232-1316), высоко ценивший поэтическую красоту Корана (с.136-137), и Роджер Бэкон, по мнению которого крестовые походы приводят лишь к напрасному кровопролитию (с.135-136). Позже Эразм Роттердамский поместил любую войну, в том числе и войну против мусульман, в разряд "глупости". Он указывал на то, что христиане называют турок "врагами Христа", а при этом сами убивают друг друга и ведут себя ничуть не лучше этих самых турок (с.200).

Интересным представляется и сообщение Ф. Кардини о том, что в средневековой Европе была распространена вера в некие мусульманские заговоры. При этом каждый раз соучастниками мусульман в их стремлении погубить христианский мир оказывались нищие, прокаженные и евреи. Например, как пишет Ф. Кардини, в 1321 году на юге Франции был "разоблачен" заговор с целью распространения проказы при помощи таинственных порошков, которыми его участники будто бы планировали отравить колодцы и прочие источники воды. В качестве организаторов заговора выявили управителей нескольких лепрозориев, поддерживаемых евреями, но стояли за ними вавилонский султан и король Гранады (позже к ним прибавили королей Туниса и даже Иерусалима, "Азорского королевства", а также других вымышленных мусульманских правителей). В обмен на большое количество золота прокаженные согласились предать свою веру. Когда христианский мир в результате распространения проказы утратил обороноспособность, сарацины бы напали и захватили его. В качестве "неоспоримых доказательств" существования заговора нашлись даже "компрометирующие документы" (с.144).

Впрочем, как показывает в своей книге Ф.Кардини, отношение европейцев-христиан к мусульманскому миру не сводилось к "образу врага". Среди жителей Европы и тогда, как и сейчас, находились люди, которые с симпатией и интересом относились к мусульманам, и исламофилия столь же стара, как исламофобия. В средневековых рыцарских романах сарацины, хотя и оказываются противниками героев, но при этом нередко подчеркивается их благородство и великодушие. Неизвестный итало-норманнский рыцарь, автор хроники "Деяния франков" (начало XII в.), указывая на воинскую доблесть турок, даже выдвинул версию, что они, так же как франки и римляне, имеют своими предками древних троянцев (впрочем, подобные фантастические версии о происхождении разных народов появились не только в средневековье. Например, историки Третьего рейха считали казаков потомками готов). Таким образом, турки противопоставлялись вероломным, трусливым и продажным византийцам (с.196).

Кроме того, Ф. Кардини называет два выдающихся имени: Фридрих II Гогенштауфен и Альфонс Кастильский. Первый вообще является фигурой окруженной ореолом мистики, он вошел в немецкую национальную мифологию и всегда почитался немецкими националистами. Зато его враги-гвельфы – сторонники власти папы – называли его "эмиром" и "крещеным султаном". Фридрих II был с ранних лет знаком с мусульманской культурой и владел арабским языком. Арабские источники свидетельствуют, что во время посещения Иерусалима император высказывал восхищение исламом и его обычаями и при этом не скрывал неприязни по отношению к Риму. При своем дворе Фридрих II оказывал покровительство ученым. Занимающимся переводами с арабского языка, в том числе и переводами работ Аристотеля (с.128-132).

Короля Кастилии и Леона Альфонса Х, прозванного Альфонсом Мудрым, роднила с Фридрихом страсть к арабской культуре, и он также покровительствовал переводчикам с арабского. Кроме того, он с уважением относился к мусульманам, жившим на землях, отвоеванных в ходе реконкисты, чего не скажешь о его преемниках (с.132-133).

Православные зачастую симпатизировали мусульманам, потому что видели в них меньшее зло, по сравнению с католиками. Перед самым падением Константинополя, когда византийские правители надеялись на помощь запада и пошли на заключение унии с католической церковью, городские низы и монахи открыто заявляли, что "османский тюрбан" лучше папской тиары", потому что мусульмане предоставили бы православным статус диммий (то есть немусульман, сохранивших право на исповедание своей веры), а уния с католической церковью означала бы утрату самостоятельности (с.160-174).

Уже в новое время в Европе получил распространение т.н. "экзотизм" - увлечение внешними сторонами культур "цветных" народов, в том числе и мусульманских. И в то время как деятели Просвещения и последующие либералы с упоением изображали Османскую Порту царством насилия и деспотизма (впрочем, и о России мнения европейцев были не лучшего мнения, вспомнить хотя бы знаменитую книгу маркиза де Кюстина) и предрекали ее скорый конец, одновременно в Старом Свете множились дворцы в "турецком", "мавританском" и "монгольском" стилях, а Жерар де Нерваль, странствовавший по мусульманским странам, написал восторженное "Путешествие на Восток", повлиявшее на Теофиля Готье, Гюстава Флобера, Виктора Гюго и художников-ориенталистов. Впрочем, Восток у поклонников "экзотизма" чаще всего оказывался псевдо-Востоком, весьма далеким от реальности и служившим прибежищем от неудовлетворяющей современности (с.268, 271). Это примерно также, как "Индия духа" Рерихов с ее "махатмами" имеет мало чего общего с реальной исторической Индией.

Касается Ф. Кардини в своей книге и темы обращения европейцев в ислам, что весьма актуально для нашего времени, если учесть то, что как признает отечественный исламовед Алексей Малашенко, количество новообращенных мусульман в Европе уже исчисляется сотнями тысяч. Впрочем, как показывает автор книги, это явление далеко не новое: "стать турком" (т.е. принять ислам) было "в XVI-XVIII веках одной из констант истории Европы и Средиземноморья" (с.207). Ф. Кардини называет такие причины, побуждавшие к подобному шагу: "Бедняки, угнетенные и бессильные, лишенные средств и возможностей, скованные жестокой политической и институциональной структурой христианского общества, смотрели на мусульманский мир с надеждой и завистью: там, даже родившись в семье калабрийского рыбака или албанского горца, можно было стать монархом или адмиралом. Некоторые – обделенные при наследовании еретики, затаившие злобу неудачники, мечтали, - даже надеялись, что мусульмане одержат верх над их неблагодарным и несправедливым христианским отечеством. В Европе каждый, кто проявлял излишнее свободомыслие в вопросах религии, оказывался на костре. С другой стороны, жестокие турки […] позволяли сколько угодно молиться Богу Авраама в обмен на подчинение и небольшой налог. Мусульманин, взятый в плен мальтийскими или сан-стефанскими рыцарями во время набегов христианских корсаров на берега мусульманских стран, оказывался на галерах или томился в казематах в Ливорно или в Тулоне. Христианин, захваченный во время морского сражения – если он был молод и хорош собой, или предприимчив, или имел счастье попасть к благожелательному и влиятельному хозяину, - мог быстро подняться по социальной лестнице, занять государственную должность или даже стать приближенным султана" (с.223). При этом Ф. Кардини отмечает практически полное отсутствие "движения в обратную сторону": "Было очень мало "вероотступников", перешедших из ислама в христианство; причиной могло быть то, что мусульмане оказывались более тверды в своих убеждениях, или то, что на пленных не сильно давили с целью обращения. Последнее влекло за собой прямую невыгоду: раба, ставшего христианином, следовало освободить. То, что немногие случаи обращения приветствовались как великие события, говорит о том, как редко это бывало" (с.227).

Подводя тог, хочется сказать, что сильными сторонами работы Кардини является объективность, беспристрастность, полное отсутствие алармизма и полнота охвата, чего не скажешь о многих книгах-однодневках (вроде небезызвестных "шедевров" Фаллачи или Чудиновой), призванных напугать современного европейского обывателя вытащенной из нафталина "сарацинской угрозой". Темп более что мусульманские общины в странах Старого Света это объективная реальность, даже если это кому-то очень не нравится.

Андрей Игнатьев

Цитата:
Содержание:

Раскрыть

Франко Кардини Европа и ислам. История непонимания
Серия «Становление Европы»
ПРЕДИСЛОВИЕ
1 ПРОРОК И ТРИ ЧАСТИ СВЕТА
Европа и Азия, христианство и ислам: сравнение и ошибки
Мусульмане за пределами ал-Магриб ал-Акса [2]
Карл Великий: между ал-Андалусом и Багдадом
2. НА РУБЕЖЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ
Борьба за море, острова, побережья
Кризис и преобразование ислама. Восток
Кризис и преобразование ислама. Запад
3 ОТВЕТ ЕВРОПЫ: РЕКОНКИСТА И МОРСКИЕ КАМПАНИИ
Дорога святого Иакова
Герои и мученики
Тирренские моряки и норманнские воины
4 ЗНАЧЕНИЕ СВЯТОГО ГОРОДА
Ал-Кудс
Крестовые походы
От Айюбидов до мамлюков
5 КОНТАКТЫ И КОНФЛИКТЫ В XII–XIII ВЕКАХ
Gesta Dei per Francos
Победы на Западе, поражения на Востоке
Amors de terra londhana
6 СОКРОВИЩА ФАРАОНА
«Прекрасная пленница»
Фридрих Гогенштауфен и Альфонс Кастильский
Франциск Ассизский и францисканство
7 НАВОДЯЩИЕ СТРАХ
Тень колдовства
Угрозы и закат
Сыны Османа
8 «INIMICUS CRUCIS, INIMICUS EUROPAE» [21] . ОСМАНСКАЯ УГРОЗА
Погоня за Красным Яблоком
Тиара или тюрбан?
Падение Нового Рима
9 ЕВРОПА ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ И ТУРКИ
Симметрии долготы
«Teucri et Turci»
Ислам и Реформация
10 СУЛТАНЫ, ПИРАТЫ И ВЕРООТСТУПНИКИ
Великолепный законодатель
Корсары, вероотступники и пленные
Рождение исламоведения
11 ВЕК ОРУЖИЯ И ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ
Закат полумесяца
Последний Великий Страх
Турецкие мотивы
12 ОТ НАЧАЛА «БОЛЕЗНИ» ТУРЦИИ ДО «ТРЕТЬЕЙ ВОЛНЫ» ИСЛАМА
Новые пилигримы, новые «крестоносцы»
Экзотические павильоны
Открытый диалог
ХРОНОЛОГИЯ
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
А
Б
В
Г
Д
Е
Ж
З
И
Й
К
Л
М
Н
О
П
Р
С
Т
У
Ф
X
Ц
Ш
Э
Ю
Примечания

Поделитесь записью в соцсетях с помощью кнопок: