Коръән Тәфсире - Ногмани

Цитата:
Эчтәлек:

1. Фатихә сүрәсе (7 аять)
2. Бакара (Сыер) сүрәсе (286 аять)
3. Ґимран сүрәсе (200 аять)
4. Ниса (Хатыннар) сүрәсе (176 аять)
5. Маидә (Аш Яулыгы) сүрәсе (120 аять)
6. Әнґәм (Терлек) сүрәсе (165 аять)
7. Әгъраф (Пәрдә) сүрәсе (206 аять)
8. Әнфәл (Табыш) сүрәсе (75 аять)
9. Тәүбә сүрәсе (129 аять)
10. Йунус сүрәсе (109 аять)
11. Һуд сүрәсе (123 аять)
12. Йусуф сүрәсе (111 аять)
13. Рәгыд (Күк Күкрәү) сүрәсе (43 аять)
14. Ибраһим сүрәсе (52 аять)
15. Хиҗер сүрәсе (99 аять)
16. Нәхел (Умарта Кортлары) сүрәсе (128 аять)
17. Бәни Исраил (Ягъкуб Балалары) сүрәсе (111 аять)
18. Кәһаф (Тау Тишеге) сүрәсе (110 аять)
19. Мәрьям сүрәсе (98 аять)
20. Та Һа сүрәсе (135 аять.)
21. Пәйгамбәрләр сүрәсе 112 аять)
22. Хаҗ сүрәсе (78 аять)
23. (Мөэминнәр) сүрәсе (118 аять)
24. Нур сүрәсе (64 аять)
25. Фуркан (Аеручы) сүрәсе (77 аять)
26. Шүгәраү (Шагыйрьләр сүрәсе) (227 аять)
27. Нәмел (Кырмыска) сүрәсе (93 аять)
28. Касас (Хикәя) сүрәсе (88 аять)
29. Ґәнкәбут (Үрмәкүч) сүрәсе (69 аять)
30. Рум сүрәсе (60 аять)
31. Локман сүрәсе (34 аять)
32. Сәҗдә сүрәсе (30 аять)
33. Әхзаб (Гаскәрләр) сүрәсе (73 аять)
34. Сәба сүрәсе (54 аять)
35. Мәләикә (Фәрештәләр) сүрәсе (45 аять)
36. Йәсин сүрәсе (83 аять)
37. Саффат (Сафта Торучылар) сүрәсе (182 аять)
38. Сад сүрәсе (88 аять)
39. 3үмәра(Халык Төркеме) сүрәсе (75 аять)
40. Мөэмин сүрәсе (85 аять)
41. Фүссиләт (Аңлатылды сүрәсе) (54 аять)
42. Шура (Киңәш) сүрәсе (53 аять)
43. Зүхърүф (Зиннәтләнү) сүрәсе (89 аять)
44. Духан (Төтен) сүрәсе (59 аять)
45. Җасийә (Тезләнү) сүрәсе (37 аять)
46. Әхкаф (Комлык) сүрәсе (35 аять)
47. Кыйтал (Мухәммәд) сүрәсе (38 аять)
48. Фәтех (Җиңү) сүрәсе (29 аять)
49. Хүҗүрат (Бүлмәләр) сүрәсе (18 аять)
50. Каф сүрәсе (45 аять)
51. Зарият (Таратучы) сүрәсе (60 аять)
52. Тур (Тур Тавы) сүрәсе (49 аять)
53. Нәҗем (Йолдыз) сүрәсе (62 аять)
54. Камәр (Ай) сүрәсе (55 аять)
55. Әр Рәхман (Рәхимле) сүрәсе (78 аять)
56. Вакыйга ((Хәл) сүрәсе 96 аять)
57. Хәдид (Тимер) сүрәсе (29 аять)
58. Мүҗадәлә (Бәхәсләшү) сүрәсе (22 аять)
59. Хәшер (Сөреп Чыгару) сүрәсе (24 аять)
60. Мүмтәхәнә (Сыналучы Хатын) сүрәсе (13 аять)
61. Саф (Рәт) сүрәсе (14 аять)
62. Җомга сүрәсе (11 аять)
63. Монафикълар сүрәсе (11 аять)
64. Тәгабүн (Алдану) сүрәсе (18 аять)
65. Талак сүрәсе (12 аять)
66. Тәхрим (Тыю) сүрәсе (12 аять)
67. Мүлек (Патшалык) сүрәсе (30 аять)
68. Нун сүрәсе (52 аять)
69. Хаккат сүрәсе (52 аять)
70. Мәгариҗ (Дәрәҗә) сүрәсе (44 аять)
71. Нух сүрәсе (28 аять)
72. Җиннун (Җен) сүрәсе (28 аять)
73. Мүззәммил (Бөркәнүче) сүрәсе (20 аять)
74. Мүддәссир (Бөркәнүче) сүрәсе (56 аять)
75. Кыямәт сүрәсе (40 аять)
76. Инсан (Кеше) сүрәсе (31 аять.)
77. Мүрсиләт (Җибәрелмеш) сүрәсе (50 аять)
78. Нәба (Хәбәр) сүрәсе (40 аять)
79. Нәзигат (Суыргучы) сүрәсе (46 аять)
80. Ґәбәсә (Чытты) сүрәсе (42 аять)
81. Тәквир (Чорналу) сүрәсе (29 аять)
82. Инфәтар (Ярылмак) сүрәсе (19 аять)
83. Мүтаффифин (Киметүчеләр) сүрәсе (36 аять)
84. Иншикак (Ярылмак) сүрәсе (25 аять)
85. Бүруҗ (Каланча) сүрәсе (22 аять)
86. Тарыйк (Йолдыз) сүрәсе (17 аять)
87. Әгълә (Бөек) сүрәсе (19 аять)
88. Гашийә (Каплаучы) сүрәсе (26 аять)
89. Фәҗер (Таң) сүрәсе (30 аять)
90. Бәләде (Шәһәр) сүрәсе (20 аять)
91. Шәмсү (Кояш) сүрәсе (15 аять)
92. Ләел (Төн) сүрәсе (21 аять)
93. Зуха (Иртән) сүрәсе (11 аять)
94. Инширах (Ачмак) сүрәсе (8 аять)
95. Тин (Инҗир) сүрәсе (8 аять)
96. Галәк сүрәсе (19 аять)
97. Кадер (Кадер Кич) сүрәсе (5 аять)
98. Бәйинә (Аңлатма) (сүрәсе 8 аять)
99. Зүллзиләт (Җир Селкенмәк) сүрәсе (8 аять)
100. Гадият сүрәсе (11 аять)
101. Карига сүрәсе (11 аять)
102. Тәкәсүр сүрәсе (8 аять)
103. Гасыр сүрәсе (3 аять)
104. Һүмәзә (Сүз Йөртүче) сүрәсе (9 аять)
105. Фил сүрәсе (5 аять)
106. Кураеш сүрәсе (4 аять)
107. Магун сүрәсе (7 аять)
108. Кәүсәр сүрәсе (3 аять)
109. Кәфирун (Кәферләр) сүрәсе (6 аять)
110. Насыр (Ярдәм сүрәсе) (3 аять)
111. Мәсәд (Бау) сүрәсе (5 аять)
112. Ихлас сүрәсе (4 аять)
113. Фәләкъ (Таң) сүрәсе (5 аять)
114. Нәс (Кешеләр) сүрәсе (6 аять)

Цитата:

Коран по-татарски
Азат Ахунов

Раскрыть

О долгой, трудной и всё ещё не окончившейся истории перевода Корана на татарский язык.
• Коран — древнейшая великая книга на территории России
• Священная книга мусульман приобщила тюрко-татар к достижениям мировой цивилизации
• История перевода Корана на татарский язык: конфликт национального духа и исторических условий

С проникновением ислама в Поволжье здесь стали распространяться мусульманская учёность, богатая арабо-мусульманская литература, Коран оказался неисчерпаемым кладезем тем и сюжетов для местных писателей и поэтов, получило развитие каллиграфическое искусство, развилось художественное ремесло изготовленич шамаилей (настенных панно с художественным изо-бражением изречений из Корана)… Тема эта обширна, поэтому затрону лишь некоторые её аспекты.

Долгий путь к источнику

Считается, что волжские булгары приняли ислам в 922 году. На самом деле это не было одномоментное событие. Древо ислама оказалось посаженным на хорошо подготовленную почву: к 922 году в столице государства Булгаре уже действовали мечети, а прибывшее из Багдада арабское посольство лишь "де-юре" закрепило мусульманскую веру в Волжской Булгарии.
Ко времени прибытия в Булгар миссии Ибн-Фадлана в стране уже имелась определённая прослойка мусульманского населения, которая образовалась под хазарским влиянием, а также в результате торгово-экономических и культурных контактов с народами уже исламизированной к тому времени Средней Азии.
До нашего времени не дошли письменные свидетельства тех далёких времён. Из наиболее древних источников сохранилась лишь поэма булгарского поэта Кул Гали (Кол Гали) "Кыйсса-и Йусыф" ("Сказание о Йусуфе"), создание которой исследователи относят к 1236 году. Правда, ещё имеется трактат по фармакологии "Ат-тирийак ал-кабир" ("Большое противоядие", начало XIII века) Таджеддина ибн Йунуса ал-Булгари, но это узкоспециальный труд. К тому же надо сказать, что в обоих случаях мы имеем дело не с автографами, а с их более поздними списками. Недавно в прессе промелькнули сообщения об обнаружении в странах Ближнего Востока новых, пока ещё неизвестных древнетатарских источников, но пока они не опубликованы.
В "Кыйсса-и Йусыф", в основу которого лёг библейско-коранический сюжет (см. XII суру Корана "Сурат ал-Йусыф"), автор упомянул, что в своей работе он опирался на труды известного арабского богослова и комментатора Корана Ибн Джарира ат-Табари (839—923). О чём это говорит? О том, что тюркоязычному булгаро-татарскому поэту Кул Гали уже в начале XIII века были известны авторы и книги, которыми широко пользовался мусульманский мир Востока. Это значит, что трактаты доходили до Среднего Поволжья. Коранические рассказы, а если быть точнее, их комментированные варианты в арабских и персидских тафсирах стали основой для создания в тюрко-татарской среде новых произведений с "местным колоритом".
В связи с этим необходимо сказать несколько слов о самих тафсирах. В арабском языке слово "тафсир" происходит от глагола "фассара", что означает "разъяснять, толковать, комментировать". Поэтому производное слово "тафсир" переводится как "толкование" или "комментарий". Тафсир — это философское толкование Корана, который при неискушённом прочтении остаётся недопонятым или не вполне ясным. Тафсиры несут в себе и такую функцию, как указание на те значения Корана, которые так или иначе утратили свою актуальность, а также объясняют некоторые "шероховатости" тех или иных коранических сур.
Согласно традиции, Коран нельзя переводить на другие языки, а необходимо читать на языке оригинала — арабском: иначе теряется божественность и неповторимость Священного текста. Что же касается комментариев-переложений на иных языках, то с этим нет проблем — такая работа только приветствуется.
Известно, что того, кто пытается читать Коран как художественную книгу, ждёт разочарование — ведь в нём нет привычного логического сюжета, вступления, кульминации, развязки. Лучше всего об этом сказал французский учёный Фритьоф Шюон (ученик Рене Генона): "Одна из причин, в силу которых европейцам трудно по-настоящему оценить Коран, распознать в нём духовное начало, объясняется тем, что они ищут в любом тексте отчётливо выраженный смысл, поддающийся непосредственному восприятию, тогда как семитические народы, да и все вообще жители Востока, ценящие словесную символику, владеют навыками "углублённого" чтения: фраза представляется им чередой символов, чьи искры вспыхивают по мере того, как читатель проникается духовной геометрией слов, каждое из которых служит ему своего рода ориентиром на пути познания неистощимой доктрины; превыше всего — внутренний смысл, а внешние темноты — это как бы покрывала, скрывающие всё великолепие содержания".
Первое время тафсир существовал только в устной форме. Особое место в толковании Корана занимают тафсиры, основанные на аллегорическом толковании Корана (та'виль). Такое толкование применяли многие шиитские авторы, а также мусульманские мистики — суфии. Как правило, тафсиры были объёмными. Упомянутый выше комментарий к Корану ат-Табари состоял из более чем 30 томов, тафсир Абу Бакра включал в себя 120 томов, а труд 'Абду-с-Саляма ал-Казвини — 300 томов.
Тюркоязычные переработки арабских и персидских тафсиров были широко распро-странены среди татар, но чаще всего они трансформировались в форму какого-либо художественного (поэтического или прозаического) произведения. "Кыссас ал-анбия" ("Сказания о пророках", конец XIII—начало XIV веков) Рабгузи, "Нахдж ал-фарадис" ("Врата в рай", 1358) Махмуда Булгари, "Гулистан бит-т-тюрки" ("Гулистан на тюркском", 1391) Сайфа Сараи — эти и другие известные в тюрко-татарском мире литературные памятники были написаны на основе коранических сказаний и, по сути, представляли собой художественный пересказ Корана.

Первые переводы: драма без развязки

Нетрудно предположить, что татарские переложения Корана — тафсиры (а возможно, и прямые переводы Священной книги), имевшие хождение в Волжской Булгарии, получили своё продолжение и в Казанском ханстве и в более поздние годы. К сожалению, литературные памятники татарского Средневековья дошли до наших дней лишь в виде единичных произведений: татарская рукописная книга, несмотря на свою древнюю историю, в основном представлена периодом середины XVIII — начала XIX веков.
Судя по тем спискам, что дошли до наших дней, пожалуй, первым из учёных этого периода, кто начал переводить Коран на татарский язык и комментировать на нём Священную книгу, был известный богослов-реформатор Габденнасыр Курсави (1776—1812). Сейчас в казанских библиотеках хранится несколько рукописных вариантов толкований Корана, которые принадлежат перу этого автора. В 1861 году, спустя полстолетия после смерти Курсави, была опубликована его книга "Хафтияк тафсире", представляющая собой комментарий к седьмой части Корана (от персидского "хафт" — "семь"). Через пятнадцать лет вышел аналогичный комментарий седьмой части Корана, автором которого был татарский историк и писатель Таджетдин Ялчыгул (1768—1838). С тех пор "Хафтияки" стали самостоятельным направлением татарской коранической экзегетики (от греч. exsegetikos — разъясняющий. — Ред.). Но всё это были комментарии к отдельным частям Священной книги. И лишь в конце XIX века наиболее полный комментарий к Корану — двухтомник "Фаваид" ("Полезное") удалось издать татарскому историку и богослову Хусаину Амирханову (1814—1893).
В начале XX века увидели свет сразу несколько комментариев к Корану, которые продолжили традицию, начатую Хусаином Амирхановым. Учёные-богословы этого периода стремились к комментированию полного текста Корана, не ограничиваясь его отдельными частями. Одним из наиболее значимых трудов того времени стал двухтомный трактат татарского богослова и поэта Мухаммад-Садыка Иманкулый (1870—1932) "Тасхил ал-байан фи-т-тафсир ал-Кур'ан" ("Облегчённые пояснения к комментарию Корана", Казань, 1910-1911). Правда, эта книга не была оригинальной — она являлась татарским переложением персидского тафсира Хусаина Кашифи. В предисловии к книге автор указывал, что написал этот труд по многочисленным просьбам казанских мусульман. Комментарий Иманкулый отличался тяжёлым, перегруженным арабо-персид-скими заимствованиями языком, который был понятен лишь хорошо образованной прослойке татарских читателей. Интересно, что именно этот тафсир не так давно был переиздан в Катаре в качестве "подарка для мусульман — "тюрок бывшего Советского Союза".
Большой популярностью в начале ХХ века пользовался тафсир татарского автора Шайхельислама Хамиди "Ал-иткан фи-т-тарджемат ал-Кур'ан" ("Совершенство в переводе Корана", Казань, 1907). Кстати, этот коранический комментарий также был недавно переиздан в Катаре. До этого, в 1949 году факсимиле "Ал-иткана" было издано в Японии, а в 1984 году — в Стамбуле для местных татарских общин.
В начале XX века был издан двухтомный "Коръэн тафсире" Нугмани. Мулла Нугман жил в первой половине XIX века. Когда его учитель Габденнасыр Курсави отправился в хаджж, из которого он не вернулся, Нугман взял на себя преподавание ряда предметов, которые ранее вёл его наставник. Кроме того, он занялся редактированием незаконченных трудов учёного. Работа над "Хафтияком" Курсави пробудила у Нугмана желание писать самостоятельные богословские труды, и со временем его изыскания в области коранической экзегетики превратились в вышеупомянутый тафсир Нугмана. Говоря о татарских тафсирах, нельзя не упомянуть также труд татар-ского журналиста и издателя Камиля Мутыги (1883—1941) "Татарча Куръэн тафсире" ("Комментарий к Корану на татарском языке").
Теперь относительно прямых переводов Корана на татарский язык. Их появление также относится к концу XIX — началу XX веков и связано с некоторыми послаблениями царских властей, благодаря чему началось бурное развитие татарской периодики и издательского дела.
Ныне известно о четырёх переводах Корана на татарский язык, выполненных в дореволюционный период. Если соблюсти хронологию, то первым можно назвать перевод педагога Бурхана Шарафа (1883—1942). В самом начале XX век а он выполняет перевод Корана и отправляет рукопись с нарочным в Оренбург — в ту пору духовный центр российского мусульманства. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает: нарочный внезапно умирает, а находящаяся у него на руках рукопись бесследно исчезает. Только недавно стало известно, что с оригинала рукописи Шарафа были сняты копии, но пока они недоступны для исследователей, поскольку хранятся в частных архивах.
Рукопись ещё одного перевода Корана, который выполнил богослов Сунгатулла Бикбулатов (1886—1955), также хранится в частных коллекциях и до сих пор не стала объектом изучения. Третий перевод Корана выполнил татарский историк и богослов Мурад Рамзи (1855—1934). В годы работы над переводом М.Рамзи находился в эмиграции, поэтому сведений о судьбе этого труда нет. И, наконец, четвёртый перевод, принадлежит перу татарского богослова Мусы Бигиева (1875—1949).
Перевод М.Бигиева не только был закончен, но и набран типографским способом. Однако развернувшаяся в татарской прессе ожесточённая дискуссия о правомерности, с точки зрения ислама, такого издания поставила крест на публикации М.Бигиева. Немало жалоб поступило и в Духовное собрание. Кроме всего прочего, утверждалось, что татарский язык ещё недостаточно богат, чтобы передать всю красоту и глубину Священной книги. Так, Габдулла Тукай в одном из своих писем отмечал, что такой перевод, который, по его мнению, не отличается образностью и красотой языка, навряд ли достигнет своей цели и завоюет сердца читателей. Татарский писатель Гаяз Исхаки также утверждал, что считает публикацию этого перевода преждевременной. Не обошёл это вопрос и классик татар-ской литературы Фатих Амирхан. В 1916 году он писал по этому поводу следующее: "Ставить вопрос о переводе Корана, не продумав хорошо то, как это будет делаться, — это легкомысленный, упрощённый подход к задаче….
В конце концов, перевод М.Бигиева попал под запрет и печатные формы были разо-браны. До последнего времени не было ничего известно о судьбе отпечатанной корректуры, которая считалась утерянной. И лишь совсем недавно появились сведения, что эти листы хранятся в Санкт-Петербурге у дочери Мусы Бигиева и что она дала разрешение на их публикацию (В одном из ближайших номеров "Татарского мира" известный петербургский коранист, доктор исторических наук Ефим Анатольевич Резван расскажет о своих встречах с дочерью Мусы Бигиева, сохранённых ею листах перевода Корана и проектах его издания. — Ред.).

Роковая ошибка типографа Харитонова

Вплоть до начала XX века царские власти не разрешали татарам держать собственные типографии. Поэтому издание татарских и арабских книг находилось в руках русских типографов. До поры до времени всё шло нормально. Наибольшей популярностью пользовалась типография Ивана Николаевича Харитонова (См. о нём статью в "ТМ" — 2003, №12 (22), август), которая прекрасно справлялась с любыми заказами своих татарских клиентов. Но в конце 1913 года типография выдала брак — напечатанные здесь на арабском языке экземпляры Корана вышли с серьёзными дефектами. Некоторые строки из Священного текста были напечатаны по несколько раз, а отдельные коранические аяты совершенно выпали из текста. Короче говоря, получилась не только полнейшая абракадабра, но и, по мнению татарских мусульман, "серьёзное преступление". (Такие случаи бывали и раньше — например, в 1856 году в типографии Кукубина был напечатан Коран с 356 ошибками, но тогда у татар не было своей периодической печати и этот факт не стал достоянием широкой общественности).
Первым с "разоблачением" Харитонова в печати выступил писатель Фатих Амирхан. Типограф И.Н.Харитонов тут же сделал заявление, в котором обязался обменять "испорченные" экземпляры Корана на новые, а также дал слово, что "впредь не будет допускать таких ошибок". Он посчитал, что такое недоразумение может случиться с любым издателем и не воспринял это дело всерьёз. Но это было его серьёзной ошибкой. Татарская пресса единым фронтом развернула шумную "антихаритоновскую" компанию. На повестке дня стоял вопрос: случайно или умышленно в типографии Харитонова был напечатан Коран с такими ошибками. Иван Харитонов объяснял, что опечатки вышли по оплошности работников типографии Ризвана Шарипова и Зинната Гисматуллина, которые набирали текст. Но в книге было указано, что текст проверен и одобрен представителем Духовного собрания Сафиуллой Абдуллинным. В этом был самый большой "прокол" Харитонова, поскольку Абдуллин корректуры в глаза не видел. Да, его имя стояло на предыдущих изданиях Корана и типограф просто продублировал его и в этот раз. Точно не известно, почему Харитонов не дал ему прочесть гранки и запустил весь тираж в печать. В условиях огромного спроса на Коран (в год по России распространялось по 200 тысяч экземпляров) сама собой возникает версия о "левом" тираже, хотя в царской России типографское дело находилось под строгим контролем властей. Скорее всего, Харитонов просто не удосужился лишний раз показать стереотипный текст мусульманскому редактору. Естественно, что Сафиулла Абдуллин был крайне возмущён и подал немедленный рапорт в Духовное собрание, в котором объяснял свою непричастность к этой истории. Нашлись и те, кто подзуживал его начать судебное преследование Харитонова. В момент наибольшего накала дискуссий он сообщил в газетах, что намерен привлечь Харитонова к суду, но до этого дело не дошло.
Со временем "дело Харитонова" утряслось само по себе, но оно, видимо, оказалось для его предприятия роковым — во всяком случае, в 1916 году Харитонов продал свою типографию и ушёл из книгоиздательского дела.
С Кораном связана драма ещё одной казанской типографии. В 1932 году в Казани раскручивалось "Дело о контрреволюционной деятельности одной из групп кадров филиала Султан-Галеевской организации в Татарии, объединившего буржуазно-националистические элементы в г.Казани". В ходе следствия был обнаружен "вопиющий факт": в казанской типографии имени Камиля Якуба нашли стереотипы Корана — печатные формы. Вроде все мечети уже закрыли, религиозные книги изъяты, муллы разогнаны или ре-прессированы, а тут — на тебе подарок к 15-летию Совет-ской власти!
Но, оказывается, бывший работник издательства "Гажур" Хабибрахман Забиров (до революции владелец издательств "Сабах" и "Умид") всё ещё лелеял надежды, что когда-нибудь власти разрешат издавать Коран. Как рачительный хозяин, он не только сохранил стереотипы Корана, но и внёс предложение в коллегию Наркомпросса о переиздании Корана по тем стереотипам, которые он раньше выпускал в своём издательстве. Весь тираж Корана, по проекту Забирова, предполагалось распространить за границей и в национальных областях Советского Союза за исключением Татарии и Башкирии. В принципе, в предложении бывшего татарского издателя был прагматический резон. Казанские издания Корана благодаря своему чёткому и ясному шрифту пользовались спросом во всём мусульманском мире и могли бы принести реальный доход Советам. К слову сказать, арабские шрифты для пишущих машинок, разработанные татарским мастером Мухаммадом Идриси, несколько позже были проданы Советским государством в арабские страны и также пользовались большой популярностью на Востоке. Но в 1930-е годы, когда кругом кишмя кишели "враги народа", говорить о какой-либо коммерции не приходилось. Суд оценил старания Х.Забирова по достоинству: за своё "рацпредложение" он получил пять лет исправительно-трудовых лагерей "с отбыванием в Севкрае".

Современные переводы: развязка в жанре шоу

В 1990-х годах на книжный рынок Татарстана хлынул целый поток новых изданий Корана на татарском языке. Помимо перепечаток дореволюционных тафсиров-комментариев, появились оригинальные работы, выполненные в большинстве своём мусульманскими священнослужителями нового поколения: Фаритом Салманом, Нуруллой Арыслани, Рамилем Юнусом, Камилем Бикчантаевым и другими. Был издан также перевод Корана с турецкого, сделанный Рабитом Батуллой на основе турецкого варианта. В татарстанской прессе развернулись споры: чей перевод лучше? Впрочем, объектом дискуссии в основном стали два перевода Корана — Рабита Батуллы и Фарида Салмана, которые вышли примерно в одно и то же время. Не обошлось без "подводных камней". Фарид Салман, проигравший конкурентную борьбу за пост муфтия Духовного управления мусульман Республики Татарстан, оказался в оппозиции к нему. Масла в огонь подлило его сближение с персоной "нон грата" в Татарстане — муфтием Талгатом Таджутдином. Писатель Рабит Батулла — "защитник интересов татарского народа", и он оказался более симпатичен татарской публике. Ф.Салмана атаковали со всех сторон, а он безуспешно отбивался. Главное обвинение, которое было выдвинуто против него, — плохое знание татарского языка, откуда идут, по мнению критиков, шероховатости и даже грубые искажения Священного текста. Особенно не поздоровилось Ф.Салману, когда в бой вступила "тяжелая артиллерия" — учёный-арабист, академик Мирза Махмутов, который, кстати, был редактором "Корана Батуллы". Что касается недостатков в переводе Батуллы, то упоминались те же самые шероховатости татарского текста, неточности перевода, излишнее увлечение выдумыванием неологизмов. Недавно у главы Духовного управления мусульман Татарстана Гусмана Исхакова спросили: "Какой из татарских переводов Корана наиболее точный?". Муфтий ответил: "Габдрахман абзыя" ("дяди Габдрахмана"). На недоуменный вопрос журналиста, а кто он, собственно, такой, муфтий ответил, что Габдрахман абзый — это человек, который не переводил Корана, поэтому его никто не знает. И в самом деле, развернувшееся своего рода соревнование — кто кого обгонит, кто первым переведёт Коран, оказалось неплодотворным.

Ожидание

Примерно в то время, когда дискуссия между переводчиками Корана была в самом разгаре, над своим переводом интенсивно работал выдающийся российский арабист Анас Халидов (1929—2001). Всю свою жизнь он занимался изучением арабской классической литературы и вот на склоне лет взялся переводить Коран на татарский язык. Хорошее знание классического арабского языка и родного татарского давали надежду на успешное выполнение задуманного проекта. Ему удалось довести это дело до конца — он завершил работу незадолго до своей кончины в 2001 году. Однако перевод А.Халидова до сих пор не опубликован — требуется тщательная редактор-ская работа, хотя говорят, что существуют и другие причины. Но уже сейчас специалисты с уверенностью говорят, что перевод Корана на татарский Анасом Халидовым станет классическим подобно тому, как классическим стал русский перевод академика Игнатия Крачковского.