Современные этнокультурные процессы в махаллях Ташкента (этнографическое исследование)

Цитата:
Соседская община как форма организации общественной жизни отдельного квартала существовала издревле. Она имела несколько названий — махалля (махалат — местность, квартал, жамоа, гузар) — и была не только территориальной, но и административной единицей, самой низовой ячейкой городского и сельского подразделения. Махалля в городе и кишлаке объединяла людей независимо от их социальной и национальной принадлежности. Термин "махалля" по всей республике взят сегодня за основу унификации названия соседской общины.

Соседская община в своей основе традиционно имела ряд непреходящих принципов и специфических для восточного общества черт: демократизм, патернализм (уважение к власти и попечительское отношение ее главы к народу), преемственность, сила нравственного примера и уважения к старшим, забота о будущих поколениях, высокий статус и ценностная ориентация семьи. Все эти принципы прочно живут в сознании узбеков на индивидуальном и массовом уровне. Специфика психологии восточного человека включает в качестве стержневого элемента коллективизм. Восточный человек всегда видит себя в составе определенной общины, и в этом ее огромная ценность для узбека.

Советская власть рассматривала общину как "пережиточный институт" , который якобы должен уйти в прошлое. Однако община оказалась жизнестойкой, стремилась сохранить прежний образ жизни народа, его обычаи, обряды. Советскому режиму приходилось считаться с этим и, чтобы община не вышла из-под его контроля, использовать ее в своих интересах. Официальные власти определили рамки деятельности махаллинских комитетов: учет населения, выдача справок, представление отчетности в вышестоящие органы. Упорная борьба властей с "пережитками прошлого" , традиционным образом жизни мусульманина, попытки подменить его чуждыми народу стандартами лишь внешне изменили образ жизни коренного населения.

В прошлом община представляла собой самодостаточный организм. И социальные связи по большей части были замкнуты внутри нее. В конце XIX — начале ХХ века узбеки чаще всего жили и работали на территории своей махалля, их связи, особенно у женщин, с другими махалля были редкими. В такой общности человек представал не как автономный и самостоятельный субъект, а как часть социальной группы — территориальной общины, религиозного прихода. Он был не только территориально, но и социально ограничен, подконтролен общине, а, с другой стороны, его положение в этом мире было относительно стабильно и защищено социальной общностью.

В ХХ веке возникает потребность в новых знаниях, расширяется поле профессиональной деятельности. В жизнь входят новые социальные нормы и ценности: общеобразовательные школы, вузы, создается огромный мир информации и система ее потребления. Из общества, замкнутого в себе, махалля стала превращаться в открытое общество — и в новых, постиндустриальных условиях нашла нишу для своей деятельности.

На наш взгляд, стойкость и приспособляемость территориальной общины к новой социально-экономической реальности обусловлены специфическим менталитетом узбекского народа, в массовом сознании которого преобладает общинная психология. Как замечает В.И. Бушков, сохранение традиционных институтов является следствием того, что до сих пор "не произошла массовая замена коллективистского самосознания индивидуальным" и жизнь человека определяется не столько индивидуальной волей, "сколько волей и решениями семейных и общинных структур"1. Вместе с тем на современном этапе прослеживается индивидуализация жизненных установок части традиционного сообщества. Община реагирует весьма гибко, не осуждает и не ущемляет стремление к индивидуализму, а довольствуется послушанием большинства. Процесс замены коллективистского самосознания индивидуальным находится на начальной стадии. И от того, как динамично он будет развиваться, зависит будущее общины. Другая проблема — является ли община тормозом в проявлении индивидуальной воли отдельного человека, в зарождении новых черт образа жизни?

Традиционно деятельность общины проявлялась в четырех сферах: хозяйственной, религиозной, ритуальной, общественно-бытовой. На протяжении ХХ века заметно менялось соотношение значимости каждой из них. Эта трансформация определялась реальной политической ситуацией, социально-экономическими, идеологическими и религиозными процессами. По мере социально-экономических изменений в начале ХХ века вес хозяйственных функций в жизни традиционных узбекских общин уменьшается, а в городах исчезает совсем. В связи с тем что при советской власти закрыли большинство мечетей и мактабов, преследовали служителей культа и верующих, почти сошли на нет религиозные функции традиционных сообществ. Хотя подпольно еще долго существовали мактабы, институт ишанства и определенная часть населения совершала некоторые религиозные обряды (намаз, ураза, жаноза).

С обретением независимости в республике махалля возрождаются как демократический орган самоуправления. Раньше община существовала как бы параллельно с советскими государственными структурами, которые не всегда вписывались в ткань местного общества, относились свысока к традиционным социальным организациям. Сегодня махалля заменяют собой прежние советские структуры и становятся органами местного самоуправления. Они получили официальный статус одного из важных звеньев демократического государства, что закреплено в положении " О махаллинских (квартальных) комитетах в городах, поселках и кишлаках республики"2. В 1997 году в Узбекистане насчитывалось свыше 10 тысяч махалля3. Они созданы даже в многоэтажных домах.

Государство видит в общине ячейку общества, от благополучия которой зависит стабильность в республике. С помощью махалля можно решать многие актуальные проблемы: возрождать духовность, традиционные морально-нравственные нормы, воспитывать молодежь, обеспечивать общественный порядок.

Поделитесь записью в соцсетях с помощью кнопок: