Чингиз Айтматов о Махтумкули
Автор: Чингиз Айтматов
Предисловие к сборнику стихотворений Махтумкули
Издатель: Ашхабад, издательство «Туркменистан»
Дата издания: 1989
Еще до нашествия монгольских полчищ в Среднюю Азию, в древнем Туркменистане существовали свои историко-культурные ценности и связи. В начале одиннадцатого века жили замечательные зачинатели тюркской письменности, словесности Юсуп Боласагунский и Махмуд Каджарский и целый ряд других последователей этих блестящих умов того времени.
После монгольского всесожжения и всесокрушения, отбросивших наше развитие далеко вспять, потребовалось почти пятьсот лет, чтобы снова возникло слово средневекового Туркестана в его бессмертных образцах: поэзии Навои, Бабура, Аль-Хорезми, Рудак-Мулбека.
Эпоха Туркестанского культурного ренессанса, однако, снова сменилась реакцией, крушением. И снова наступает мрак и тьма – мрак междоусобных войн, разорений, усугбленных бедностью народных масс, невежеством, рутиной, а подчас зловещим мракобесием ислама, уже отжившего к тому времени свой первноачальный просветительский характер. Самым трагическим моментом культурного состояния того времени может служить исход Улугбека. Улугбек, постигший в своих расчетах строений вселенной, давший миру великие научные открытия и гуманистические воззрения, покидает Самарканд, отрекаясь от трона, чтобы всецело заняться наукой и тем служить разуму и свету. И как вслед догоняют его, посланные сыном, палачи, зачитывают фирман и убивают его. Так каралась мракобесием передовая мысль. Так расправлялась тьма со светом, знанием и поэзией. Так силой зла пытались преградить путь к гуманизму и всему тому лучшему, что может родить человеческая мысль.
Но жизнь народа не могла заглохнуть наглухо. И снова возрождается дух мысли и поэзии. На этот раз в туркменской стороне. На этот раз в стихах и личности Махтумкули. Никто не ожидал, что это чудо произойдет в туркменских песках. Это мы говорим сейчас ретроспективно от себя, от нашего времени. Но мы имеем на это полное право, ибо мы и наследники и судьи. Мы продолжатели дела отцов, всего того, что выстрадали наши отцы до нас. Никто не предполагал, что туркменский народ, прошедший сложную, наитруднейшую дорогу на выживание, породит в своих недрах личность мыслителя, глаголившего стихами, который зайдет в своих творениях до общечеловеческого гуманистического характера, который встанет в один ряд с самыми выдающимися сынами прошлого Туркестана, которым будут гордиться все потомки среднеазиатских республик, имя и творчество которого войдет в сокровищницу интернациональных культурных достояний всего советского общества, всей мировой поэзии.
Потому-то в своде всемирной литературы, изданной впервые в мире в нашей стране из двухсот томов, охватывающих тексты человечества от вавилонской клинописи, от библии до наших дней, в томе «Восточных культур» занимает место поэзия нашего Махтумкули, наряду с выдающимися классиками литературы всех времен и всех народов.
Я хочу подчеркнуть, что возрождение Махтумкули произошло в стране, культивирующей идеи равенства и общезначности всех национальных культур. Это возможно только в нашей стране.
Я говорю наш Махтумкули, потому, что в этот период, имеется в виду эпоха Махтумкули, судьбе угодно было распорядиться так, что именно на туркменско земле возник и возвысился в Средней Азии гений туркменской литературы, свет которого освещает нас – соседние братсские народы. В этом смысле XVIII век в Туркестане – это век поэзии Махтумкули.
Смысл и значение культурного наследия заключается в том, что национальное достояние того или иного народа щедро распространять, раздавать другим, включать в себя ценности культуры других народов и тем самым способствовать процессу духовного взаимовлияния. Это тот случай, когда раздающий не теряет, а приобретает, воздающий не скуднеет, а обогащается.
Ныне имя Махтумкули звучит на многих языках и наречиях. И мысль его и голос его многократно преумножились, многократно превзошли его прижизненную славу и известность. Благотворность социалистической эпохи в том и состоит, что все истинно ценное становится общекультурным достоянием всей мыслящей общественности, всей многоязыковой страны. Однако при всем этом, главное воздаяние сегодня обращено к туркменскому народу, носителю духа и славы Махтумкули. То, что слово Махтумкули достигло наших дней, это подвиг туркменского народа. Махтумкули сохранялся в сердцах туркмен. На устах странствующих бахши-дервишей, на больших и малых дорогах, на базарах и караван-сараях, в юртах и у чабанских костров. Со стихами на устах шли в бой и на плаху. Стихи Махтумкули встречали рождение человека и оплакивали его кончину. Стихи Махтумкулии превратились в вечный гимн любящих сердец. И сколько еще Лейли и Меджнунов осознают себя через слово Махтумкули. Стихи Махтумкули вписали свой горький гнев в нескончаемую летопись борьбы за человека, за социальную справедливость и торжество истины и разума.
Легко и просто вроде говорить сейчас об этом в наши дни, когда мы оснащены всеми средствами коммуникации. Но надо представить себе, какое величие духа должно было гореть в сердце поэта, чтобы Махтумкули остался Махтумкули до наших дней и впредь навеки.
Чингиз Айтматов
Махтумкули
(ок. 1733 - ок. 1783)
Основоположник туркменского литературного языка, писавший также под псевдонимом Фраги - "разлученный".
Сын суфийского поэта Азади.
Одним из первых тюркских поэтов Махтумкули отказался от арабо-персидской метрики (аруз), вернувшись к силлабическому стихосложению, имеющему народные корни.
Большинство его стихотворений написано в близком к фольклору жанре гошгы. Язык поэта приближен к естественному, разговорному, что способствовало необыкновенному популярности стихов Махтумкули среди туркменского народа.
Но и формы классической поэзии (например, мухаммасы) - нередки в его творчестве.
Цикл стихотворений, посвященный возлюбленной поэта Менгли (с которой он был в разлуке), - отличается глубоким лиризмом.
Газели
* * *
Ночью, каясь в грехах, пал я ниц во прах,
И потоками слез я к утру истек.
Истерзал я всю грудь и стенал в слезах,
Как безумный мечась, я сбивался с ног.
Позабыл я весь мир, весь его обман,
Что там мир! Все забыл, горем обуян.
"О Иса, - я взывал, - о Шахирмердан!"
Порадеть мне молил я небесный рок.
Вдруг с небес сонмом звезд Млечный Путь слетел,
И троих я мужей в свете звезд узрел:
Два - в зеленом, один - одеяньем бел.
Взор вперив, я смотрел, говорить не мог.
Первый руку простер - мою грудь рассечь,
А второй мне вонзил прямо в сердце меч,
Третий пал мне к устам - жизнь вдохнул и речь,
Чтобы я тем мужам суть всех дум изрек.
И отверз я уста, лишь услышал зов,
Хмель любви я испил, стал душою нов,
Чую - реют во мне семь жемчужин-слов,
В них вложу, думал я, боль моих тревог.
Двое рослых мужей, третий ростом мал
Повелели мне: "Добрый час настал,
Слово есть - вопрошай, ты зачем нас звал?
Молви все, что таишь, что в душе сберег!"
"Что грозней, - я спросил, - чем небесный свод?
Что есть тверже камней, шире бездны вод?
Что жесточе огня, холодней, чем лед?
Хуже прочих какой ядовит порок?"
"Хуже кары небес, - мне рекли, - навет,
Благу добрых речей - не чета весь свет,
Черствой твердости злых и у камня нет,
Словно море - тот муж, что умом высок!
У скупого нутро холоднее льда,
Власть владыки - огонь, если злом тверда,
Хуже всяких отрав бедняку - нужда, -
Эти речи тебе да пойдут в урок!"
И восстал я с земли, преисполнен сил,
Вдаль готов был идти, в сердце чуя пыл,
Захмелел, онемел, сам себя забыл,
Но, смятенный, молчал, слов найти не мог.
И услышал я зов: "Мы к тебе сошли,
Будет имя твое славой всей земли,
В чем желанье твое, о Махтумкули?"...
Тайну выдаст лишь тот, кто умом убог.
* * *
В чашу вечности хмель мне наставник влил -
Где михраб, где мечеть - не могу понять!
А желанной красе лишь отдал свой пыл -
Жизни зреть или тлеть - не могу понять.
Одолеть я не смог тяжких дум-тревог,
Прахом-тленом я стал, меня пламень сжег,
Я - спаленный кебаб, мой ожог жесток,
Вертел где и где снедь - не могу понять.
В небывалую быль вел бесследный след,
Там узрел я простор, где простора нет,
Вверг в смятенье меня несусветный свет:
Дом и дверь - где? - Ответь, не могу понять.
Я корысти служил, о себе радел,
А потом разглядел суть разумных дел,
Вместо книг в милый лик я, учась, глядел,
Мне Коран чтить ли впредь - не могу понять.
Вот в чертоге каком был Махтумкули:
Там при шейхах юнцы пляс-обряд вели,
Отблеск милых мне чар лишь узрел вдали -
Как хмелеть, как трезветь - не могу понять.
перевод С. Иванова
Гурген
Вершины горные: туманы там и тут;
Морского ветра вой среди высот Гургена;
Когда промчится дождь, безумствуя, ревут
Потоки мутные вспененных вод Гургена.
Леса густые - там по берегам тростник;
Красавиц в серебре блестит живой цветник;
Там серая овца, конь белый, черный бык,
Там буйвол есть и тур: обилен скот Гургена!
Там неров с майями тяжелые ряды;
Купцы, погонщики толкутся у воды;
И всюду высятся слоистые гряды
Неколебимых скал, - как бы оплот Гургена!
Джигиты шаль спешат вкруг стана затянуть
И с ловчим соколом в опасный скачут путь.
И ветру влажному лань подставляет грудь;
Оленьим зовом полн весь небосвод Гургена!
Махтумкули прошел немало разных стран,
Но в сердце никогда не чуял столько ран:
Вот пери нежная, колеблясь, как джейран,
Отыскивает брод средь буйных вод Гургена!
перевод Г. Шенгели
Изгнанник
Я на родине ханом был,
Для султанов султаном был,
Для несчастных Лукманом был.
Одеянием рдяным был,
Жизнью был, океаном был -
Жалким странником ныне стал.
Для слепого я зреньем был,
Для немого реченьем был,
Дум народных кипеньем был,
Душ влюбленных гореньем был,
Пеньем был, угощеньем был -
Нищим я на чужбине стал.
Я, Фраги, ятаганом был,
Я червонным чеканом был,
Рощ небесных рейханом был,
Над горами туманом был,
Был счастливым, желанным был,
Был дворцом - и пустыней стал.
Владычица
Горделивые пери султаном признали Менгли;
Соловьи онемели, когда увидали Менгли.
Сам я сердце подставил губительной стали Менгли.
Клад мой шахом захвачен, для шаха украли Менгли.
Я, злосчастный, тобою покинут в печали, Менгли!
Окажи мне вниманье, скажи, где твой сладостный дар?
Я с товаром богатым пришел на любовный базар,
И на нем заблудился, и встретил владычицу чар.
Говорят: у влюбленных душа превращается в жар...
И крыла мои в пламени затрепетали, Менгли!
Лукобровой хочу я в нарциссы очей заглянуть,
Те медвяные реки и краткие встречи вернуть.
Над ее головою душа моя бьется, как ртуть,
Я не вижу любимой и слезы роняю на грудь...
Как соленое море, потоки их стали, Менгли!
Кто ты? Райская роза иль вешний подарок земли?
Соловьи полонили, забыли его - и ушли;
Мимо запертой клетки мелькнуло подобье Лейли.
О, зачем твои стрелы меня пощадить не могли!
Одержим я, в живых я останусь едва ли, Менгли!
Ты луной восходила, одетая в звездный туман;
Образ твой - полнолунье, для множества образов - хан;
Красоту твою помнить мне жребий мучительный дан;
Средь гокленов, йомудов прославил я стройный твой стан.
Для тебя мои руки цветы разбросали, Менгли!
Я безумец, я нищий, сожгите меня, мотылька!
Что мне делать на свете? Как небо, Менгли далека,
Что мне райские рощи, когда я лишен цветника,
Без которого душу терзает такая тоска,
Что рыданий подобных в аду не слыхали, Менгли!
Глаза Менгли
Живую душу погубили
Два палача - твои глаза;
Опять немилостивы были,
Как два бича, твои глаза.
Одной тебе ходить не надо,
Крутую бровь сурьмить не надо,
На встречных наводить не надо
Два злых меча - твои глаза.
Пощады я прошу, стеная,
На мир ложится мгла ночная,
Разит влюбленного двойная
Твоя праща - твои глаза.
Горит Фраги, а в горнем стане
Царит смятенье: здесь, в Туране,
Поют не бога мусульмане,
А два луча - твои глаза.
Луна
Когда блеснул твой лунный лик,
Я обезумел и, сгорая,
Душой трепещущей постиг
Невнятные напевы рая.
Приди, душе покой верни,
Моих соперников казни,
Побудь со мной в ночной тени,
В моей степи весной играя.
Я жду, а в сердце - вешний страх;
Я жду, как дикий тур в горах.
Поешь - и соловьи в садах
Запеть не смеют, замирая.
Фраги, ты - раб крутых бровей
И глаз возлюбленной твоей!
Луна встает из-за ветвей,
Для жертвы жребий выбирая...
Дождя, дождя, мой султан!
Припадаю с мольбой к тебе, всеблагой,
Пощади, дай дождя, дождя, мой султан!
Стражду я, жажду я, горю пред тобой,
Пощади, дай дождя, дождя, мой султан!
Покровитель земли! По воле твоей
Да сойдет в этот мир поилец полей!
Арша свет, вождь планет, твой мир пожалей,
Пощади, дай дождя, дождя, мой султан!
Напои соловьев: умолкли они,
Мир от бед охрани, печаль отгони;
Нуширвановы дни страдальцам верни,
Пощади, дай дождя, дождя, мой султан!
По твоим чудесам томится Адам,
Дай цветенье садам, совершенье мечтам.
Твой небесный бальзам дай страждущим, нам,
Пощади, дай дождя, дождя, мой султан!
Беден я, слаб и наг, я - раб из рабов,
Ты всещедр и всеблаг: взыскую даров.
Нет мне жизни без них. Где щит? Где покров?
Пощади, дай дождя, дождя, мой султан!
Пред высоким твоим порогом стоим,
Губ сухих не омыв, молитвы творим:
Ниспошли урожай страдальцам земным,
Пощади, дай дождя, дождя, мой султан!
Я - Фраги - всю любовь к тебе устремил.
В середине пути ты гасишь мой пыл.
Дай до цели дойти, владыка светил,
Пощади, дай дождя, дождя, мой султан!
перевод А.Тарковского
***********************************************************************************************************
Раскрыть
недвижимость в Москве | Санкт-петербург девушки индивидyaлки. | Длинноногие и грyдастые пpocтитутки от 00 рублей в час.
***********************************************************************************************************
***********************************************************************************************************
Мухаммас
В сердце страсть любви вскипела, жжет огнем невзгод меня,
Дым мой ветром заметает, к облакам влечет меня,
Небо за руки хватает, крутит небосвод меня!
Кто взглянул бы, кто помог бы, спас бы доброхот меня.
Дождь разлуки яро хлещет, гонит в бездну вод меня.
В стан любви меня забросил мук и горестей поток,
Я хотел умом раскинуть - ветер ум мой прочь увлек.
Меж зевак один стоял я, помрачен и одинок,
А любовь клинок вострила, меч измен мне грудь рассек,
Всем в забаву стал я притчей - дразнит глупый сброд меня!
В плоти духа не осталось, в теле - сил, я сам не свой,
Изумлен собой, поник я горемычной головой,
Я ни хворый, ни здоровый, ни умерший, ни живой!
Скорбь напала - был низринут я небесной синевой,
Но опять втянуло небо в свой круговорот меня!
Приключилась мне кручина, хуже смерти доняла,
Да любовь дала совет мне, как избавиться от зла:
Пожалела, порадела, в горе руку подала,
Красотою мне сверкнула - вновь душа моя светла,
Только зря, друзья, все это: губит новый гнет меня.
О Махтумкули, любимой быть рабом ты обречен:
Тысячей ладов в надежде млел твой соловьиный стон,
Жаром вспыхнула разлука, дунул вихрь со всех сторон,
Страсть взметнулась языками - в пепел ты дотла сожжен,
В сито мук мой прах насыпан: взмах - и вихрь несет меня!
перевод С. Иванова
***************************************************************************************
Партнерские программы
***************************************************************************************
компрессор кондиционера это его сердце в Москве
Поделитесь записью в соцсетях с помощью кнопок: